Кенни Моргансу не довелось стать одним из величайших имен в яркой истории «Манчестер Юнайтед». Пятнадцатилетний вингер, уроженец Суонси, был взят Бертом Уолли и Джимми Мерфи в молодежную  команду «Юнайтед», где он стал капитаном, а через три года, в декабре 1957-го, всего за полтора месяца до мюнхенской трагедии, дебютировал в основном составе  в матче с «Лестером». Оказавшись вместе с партнерами в Мюнхене, он еще не испытывал горечи поражения. Сегодня 67- летний Морганс вспоминает свои первые дни на «Олд Траффорд» и объясняет, почему Мюнхенская трагедия испортила карьеру некоторым из футболистов, кому посчастливилось выжить.

 «Я дебютировал  на «Олд Траффорд» в 18 лет в матче против «Лестера» вместе с Харри Греггом, который только что перешел в «Юнайтед» из «Донкастера». Основа играла не слишком удачно, так что Мэтт Басби внес некоторые изменения в состав. Он поставил Альберта Сканлона на левый фланг  полузащиты, меня - на правый, а место в воротах занял Харри Грегг. Он был одним из лучших голкиперов в мире. Харри был хозяином в штрафной площади, забирал практически все мячи со штрафных, угловых и кроссов.  На позиции левого защитника играл наш капитан Роджер Бирн, и он был настоящим капитаном! Он никогда не оставлял нас одних, всегда поддерживал и защищал  перед Мэттом Басби, и когда он что-то говорил, мы выполняли это беспрекословно! На правом фланге обороны играл Билл Фолкс, а перед ним располагались, наверно, три лучших полузащитника в мире: Эдди Колман, Марк Джонс и Дункан Эдвардс. Я был справа, Бобби Чарльтон играл на позиции центрфорварда, хотя был всего на год меня старше, а были еще Томми Тейлор, Дэннис Вайоллет и Альберт Сканлон. Это была  лучшая команда в мире, и вовсе не потому, что я там играл».

«Несколько лет назад мне было очень трудно вспоминать о Мюнхене, сейчас стало немного легче, потому что все хотят знать, что за команда погибла 51 год назад. Мы прилетели в Мюнхен из Белграда, где проводили ответный матч Кубка Чемпионов с югославской «Црвеной Звездой»,  для дозаправки. Погода была ужасной – шел сильный снег, было очень ветрено,  я помню, как посмотрел в окно и увидел, что работники аэропорта счищают лед с крыльев самолета. Мы дважды пытались взлететь с обледенелой полосы.  При первых двух попытках мы просто веселились. Думали, ну ладно, пойдем, выпьем еще по чашке кофе. Никто не думал о плохом, все шутили. Но когда мы в третий раз поднялись на борт, все вдруг затихли. Игроки поменялись местами. Те, кто сидел сзади, пересели вперед, и у всех было ощущение, что сейчас что-то произойдет. Я сидел в середине салона и смотрел в иллюминатор. Я был смертельно напуган. Помню, подумал: «Самолет набрал максимальную скорость, а мы еще не в воздухе».  Последнее что я помню это удар в забор в конце взлетной полосы, после чего я потерял сознание. Примерно в 8 или 9 часов вечера двое немецких журналистов вернулись к сгоревшему самолету что-то поискать, и нашли меня. Я был последним, кого нашли живым. После того, как самолет врезался в забор, меня отбросило назад в багажное отделение, и я оказался под шасси.  Они доставили меня в госпиталь, и я не приходил в себя до утра воскресенья. У меня были  резаные раны головы и множественные ушибы. Я потерял большое количество крови».

«Я помню, что когда очнулся в воскресенье утром в палате рядом с  Бобби Чарльтоном, Альбертом Сканлоном и Рейем Вудсом, нам дали завтрак и все вели себя очень тихо. Я подумал, что остальные ребята просто находятся в другой палате. Во второй половине дня ко мне пришел немецкий профессор, он сел возле меня, назвал мне имена погибших ребят и сказал, что те, кто находится в очень тяжелом состоянии, просто лежат этажом выше. Там были босс Мэтт Басби, Дункан Эдвардс и Джонни Берри, правый крайний нападающий, на позиции которого я играл. Положение их было тяжелым. Для меня слова доктора стали потрясением».

«Нельзя просто так взять и забыть подобные вещи. Когда мы все жили на базе, моя комната находилась на самом верху, поэтому каждый раз спускаясь и поднимаясь к себе, я встречался почти со всеми ребятами. Через две двери от меня жил Дункан Эдвардс, а через пять – Томми Тейлор. У меня была привычка каждое утро звать их на тренировку, и так продолжалось три месяца. Они были мне как братья и мне их очень не хватает».

«После аварии я вернулся к тренировкам вместе с Дэннисом Вайоллетом. До этого врачи запретили ему даже приближаться к мячу в течение года. Я просидел дома всю неделю, пытаясь хоть как-то справиться с шоком, когда пришел Джимми Мерфи и сказал мне, что я должен выйти на поле, потому что у него нет игроков, и в том числе вингеров. Я сыграл несколько матчей  на пути к «Уэмбли» в Кубке Англии и в пятницу вечером мне сказали, что я включен в состав на финальную игру с «Болтоном», так что я был на седьмом небе от счастья. Я думал, что буду играть всем сердцем в память о моих погибших товарищах. Но перед выходом на поле Джимми Мерфи подошел ко мне и сказал, что не поставит меня в состав, потому что считает, что атмосфера для меня будет слишком тяжелой. Я был не очень доволен таким решением. Через четыре дня он поставил меня на игру с «Миланом» на «Олд Траффорд» в полуфинале Кубка Чемпионов и извинился за то, что я не попал в состав на финал кубка, потому что я мог бы выиграть тот матч для него. В тот вечер в матче против «Милана» я играл изо всех сил и был признан лучшим игроком встречи. А затем со мной что-то произошло - я больше не хотел играть в этом составе. Мне очень не хватало погибших ребят. Я вернулся домой в Суонси, так как тренер решил, что это поможет моей карьере – пройти весь путь сначала. Но  моё сердце больше не лежало к игре».

«Когда мы лежали в Мюнхене в госпитале, и кто-то сказал, что мои товарищи погибли, а я еще жив, это была просто… очень странно. Они до сих пор стоят у меня перед глазами – эта прекрасная команда. Прежде чем я попал в основной состав, они уже играли с мадридским «Реалом» на «Олд Траффорд», они могли стать лучшей командой в мире. Говорят, Альфредо ди Стефано был лучшим центрфорвардом в мире, но никто не мог сравниться с Томми Тейлором. Был Пушкаш, но он не был также хорош, как Дункан Эдвардс. Дункан мог играть еще и на позиции левого инсайда. Он мог выступать еще лет 12, в 21 год он уже пять лет играл за «Юнайтед» и четыре года за сборную Англии. Все тогда говорили про Дженто, но Альберт Сканлон мог попасть мячом по летящему голубю. Они были превосходной командой».

Кенни Морганс на больничной койке. Мюнхен. 1958 год.

Перевод: Павел Плауже / ManUtd.ru