Своим кратковременным пребыванием в «Манчестер Юнайтед» Эрик Кантона заслужил преданность многих болельщиков, которые спустя почти десятилетие, после того как он завершил свою футбольную карьеру, до сих пор скандируют его имя. Но до сегодняшнего дня он держится в тени. Дэвид Уолш отправился на его поиски.
Его взгляд полон презрения. «Кантона был футболистом»- говорит он, «а не актером». Этот высокий, стройный молодой человек отвечает за обширный отдел DVD в магазине FNAC около станции «Святого Лазаря» в центре Парижа и возмущен моим предположением. «Кантона»- пытаетесь вы объяснить, «снялся в 11-ти фильмах, и некоторые из них были хорошо приняты». Его презрение только усиливается. «У нас нет ни одного его фильма в нашем магазине». Он произносит это, стоя среди разнообразной голливудской ерунды, вроде фильмов ужасов. «Вы не могли бы проверить это на своём компьютере?». Он находит второй фильм Кантоны- «Le Bonheur Est dans le Pré («Любовь в лугах»), на мгновение удивляется, а потом признает: «Да, он у нас действительно есть».
В большом магазине на Les Halles, продавец был более вежлив. «Никто во Франции не считает Эрика Кантону актером»,- говорит он, и набирает «Кантона» на своём компьютере. «Видите»,- говорит он. «Ничего». Первые восемь лет жизни в профессиональном футболе Кантона провел во Франции: «Осер», «Мартиж», «Марсель», «Бордо» «Монпелье», «Ним». Немногие считали его на родине хорошим футболистом. Не найдя понимания, он уехал в Англию.
Там, среди «красных дьяволов» «Манчестер Юнайтед» он играл словно ангел, который кажется, скользит через игры, ведя действие и одновременно как бы наблюдая за ним откуда-то с высока. Он делал экстраординарные передачи, забивал прекрасные голы, но если и была одна вещь, которая отличала его от остальных - то это театральность его игры. Он считал себя не игроком, а актером; одаренный технически, всегда тщательно готовясь к матчам, он оставался шоуменом. Иногда, после того как он забивал свои лучшие голы, он стоял неподвижно с выставленной вперед грудью, с поднятым подбородком по-королевски принимая одобрение трибун. Больше чем любой другой футболист «Манчестер Юнайтед» Кантона стал причиной того, что клуб впервые за 26 лет выиграл чемпионат в 1993 году. Он сыграл 181 матч, и покинул команду спустя четыре года, после прихода в «Юнайтед», но за короткое время стал там культовой фигурой.
Одаренный большим воображением, творческий и умный, он был великим футболистом. Как человек он был пылким, умным и изменчивым. И ещё в нем была его галльская надменность и странная психологическая глубина. Такой игрок был только один – Эрик Кантона.
Ничто не поразило в его жизни на «Олд Траффорд» больше, чем его уход. Он просто сказал своим партнерам по команде «до свидания», когда они вышли от тренера после матча с «Ковентри» в конце сезона 1997 года. Они только что выиграли чемпионат страны, четвертый для Кантоны, и приблизительно неделю спустя клуб объявил о его уходе. К тому времени он был уже за пределами страны на пути к новой жизни. Ему было всего 30 лет, и он был в полном расцвете сил.
Он не то чтобы вошел, а скорее влетел в холл отеля «Вестминстер» на Рю де ла Пе. Ты ещё раз убеждаешься, да, это действительно он, собственной персоной: никакого PR-менеджера, сопровождающего агента и прочих атрибутов знаменитости. Именно это его физическое появление поражает тебя: ему 40, но он выглядит на 35, улыбка никогда не покидает его глаз, и нет ни малейшего намека на то, что он когда-то профессионально занимался спортом.
Конечно, это не только привлекательная внешность. Он одевается с элегантной небрежностью: обычный свитер, который на нем прекрасно сидит, джинсы, всё выглядит отлично. Возвращаясь к временам его выступлений за «Манчестер», Ли Шарп и Рой Кин замучили бы Стива Брюса вопросами о его стиле в одежде. Брюс указал бы им на шерстяной свитер и ковбойские ботинки Кантоны: «А как насчет него?» «Брюси»- сказали бы они, «он выкручивается».
Кантона долго проделывал это, и не только со своей одеждой. Его умные рывки, неистовые удары с лёта, даже тот его «удар кун-фу» на «Селхерст Парк»- все это имело определенный стиль. Сегодня он хочет обыграть меня: это заметно по тому, как он улыбается, как делает паузы перед ответом и затем смотрит мне в глаза. Он словно говорит: «Я знаю, в своей работе, ты сталкиваешься с людьми, которые разговаривают с тобой как с предметом, а я смотрю на тебя как человека».
Ты знаешь, что это другая работа Эрика Кантоны, и как со многими другими людьми в прошлом, с нетерпением ждешь продолжения.
Он хочет, чтобы ты знал, что у него в жизни сейчас всё хорошо. Действительно у него всё очень хорошо. На этой неделе он снимается в Париже у режиссера Жана – Пьера Мелвилля в фильме - римейке 1966 года «Le Deuxième Souffle» («Второе дыхание»). Он оживленно рассуждает о французском кино и о том, что в этой картине работает вместе с уважаемым французским актером Даниэлем Отеем.
Его энтузиазм и его открытость неожиданны, как и преуменьшенное очарование. Этот улыбчивый и приятный человек и есть бывший футболист Кантона? «Я был таким же, и когда играл»- говорит он, «но я сделал некоторые вещи, как, например, когда напал на того болельщика, впечатление от которых было очень сильным. Люди всегда держат это в своих головах. Это была только одна часть моей натуры. Большую часть времени я оставался очень спокойным. У меня хорошее кровообращение, я хорошо себя чувствую физически и психологически. Я не испытываю стресса, не связан контрактом. Я чувствую себя словно резинка».
Он хочет объяснить, что означал для него уход из футбола и почему он выбрал кино: «Уход похож на смерть. Когда ты - футболист, ты делаешь нечто очень публичное, ты делаешь это, потому что испытываешь страсть к игре, и чувствуешь себя живым, когда делаешь это. Ты чувствуешься себя живым еще и потому, что люди признают тебя за ту работу, которую ты делаешь. Потом, когда ты уходишь, это похоже на смерть. Многие футболисты этого боятся, и именно поэтому они идут на телевидение, чтобы продолжать говорить о футболе. Они говорят не для того, чтобы чему-то научить публику, или высказать свою точку зрения, они делают это для себя. Это важно, потому что это помогает им снова чувствовать себя живыми и справиться со своими страхами подобной смерти».
«Мне было легче это сделать, потому что я хотел уйти, когда был ещё молодым, и мне не пришлось уходить из футбола из-за травмы или потому что я больше не мог играть на высоком уровне. Я также знал, почему я интересен болельщикам, я не был наивен в этом отношении, и подготовился к жизни, где меня не признают. Но я ушел в такую публичную сферу как кино, так что я тоже боялся быть не признанным».
С самого начала, он понял весь риск попыток заработать признание в качестве актера. Он начинал поздно, без какого-либо образования и с бременем того, что он был «Эрик Кантона - футболист». «Вначале мне было очень трудно по двум причинам: у меня не было опыта, и я был не очень хорош».
Он замечает на столе недавно купленный фильм «Le Bonheur Est dans le Pré («Любовь в лугах») и полагает, что его не стоило покупать, потому что это было лишь самое начало его карьеры, и это была незначительная её часть. Есть один фильм, снятый в 2003 году, и он хочет, чтобы его оценили, он называется L’Outremangeur («Обжора»), он играет в нем главную роль- полицейского инспектора Ричарда Селену, который является способным детективом, но в тоже время маниакально обжорлив и у него расстроена личная жизнь. Его булимия происходит от травмы полученной в детстве, и расследование разворачивается в центре отношений героя Кантоны и женщины-убийцы. Чтобы оставаться на свободе она должна делить с ним трапезу в течение года. Во время съемок Кантона носил два камня для веса и костюм огромного размера, поставив на карту всю свою актерскую карьеру.
«Он проникает в суть этого очень одинокого человека и может делать это одним прикосновением, даже просто глубоким переживанием»- пишет Доминик Борде а «Фигаро». «Кантона придает правдивость этому тучному характеру…., это был смелый вызов, но бывший спортсмен, наконец, заработал себе имя как актер»- констатирует рецензент в «Мартин». «Кантона выглядит удивительно достойно и не воспринимается как полицейский инспектор»- считает критик Артур Блоз.
«Этот фильм – своего рода «Красавица и Чудовище»- говорит Эрик. «Я грузен и уродлив; она молода и красива. Я не могу смотреть на себя в зеркало, потому что я не могу принять свои размеры. Но в её обществе я начинаю влюбляться и принимать себя, таким, какой я есть. Я изучаю её глаза, и впервые в своей жизни нахожу то единственное зеркало, в которое я могу смотреть. Я думаю, что это очень хорошее кино».
Поскольку он говорит об «Обжоре», то на мгновение становится инспектором Селеной, и его глаза выражают радость человека, который, через красавицу, нашел себя.
Эта непринужденность, с которой Кантона выражает свои эмоции, передалась ему по наследству, особенно от его отца Альберта. Они жили в Caillols, одном из наименее знаменитых предместий Марселя, и Эрик, который был средним ребенком в семье, где было три сына, рос с глубокой любовью к своему отцу.
Поскольку он работал медбратом в психиатрической клинике, Альберт не мог позволить себе путешествовать, но в воображении мальчика его отец побывал повсюду. После возвращения из школы Эрик шел в мастерскую отца, у них в доме, где он работал над своими картинами. И через 30 с лишним лет, Кантона до сих пор всё ещё помнит запах краски.
Альберт наблюдал за тем, как его сын играет и изучает футбол. Он сказал ему, что он должен делать, чтобы прогрессировать и Эрик тренировался снова и снова. «Моему отцу даже не нужно было говорить мне, что я хорош, я видел это в его глазах. Лучше если это не сказано, а тебе дают понять это другими способами». Поддержка Альберта привила Эрику ту этику тренировок, которая поразила всех тех, кто видел его в начале карьеры в Манчестере. Его отношение к тренировкам сказывалось и на его партнерах по команде, и радикальным образом улучшило качество тренировок в клубе.
По словам сына, живопись Альберта была выполнена в хорошей технике и была очень созидающей. То, что Эрику больше всего запомнилось это страстность его отца. «Он очень страстно относился ко многим вещам. Он был сильным человеком, но в то же время был очень сентиментальным. Иногда он тебе что-то объяснял и начинал плакать. Он передал нам эту страсть и любовь к жизни».
«Это очень важно: когда ваше образование построено на этом, это прочная основа. И вы можете плакать, даже будучи очень сильным человеком. Вы можете найти что-то красивое и заплакать просто оттого, что оно настолько прекрасно. Есть ли проблема в том, что кто-то плачет? В некоторых семьях думают, что если мужчина плачет, то он похож на женщину. Я так не думаю. Вы можете найти эмоции в красоте вещей, и для меня это любовь».
Эта же пламенная страсть бушевала и в сыне и порой проявлялась в его футболе самыми самоубийственными способами. Она убила первую, французскую половину его карьеры. В 1988 году молодой Кантона напрочь разругался с Анри Мишелем, который тогда тренировал сборную Франции, а год спустя, бросил на поле футболку «Марселя», когда его заменили в матче против московского «Торпедо». Так же как потом «удар кун-фу» стал символом его времени проведенного в Англии, то, что он бросил в грязь футболку «Марселя» символизировало его разочарование восьмилетней карьерой во французском чемпионате.
И при этом он не смог спокойно покинуть родную страну. После того как он получил дисквалификацию от французской федерации футбола, Кантона каждого члена дисциплинарного комитета обозвал идиотом. В итоге, Эрик покинул красавицу Францию, отправившись на север промышленной Англии - так одна из самых больших насмешек в спорте пришла к своему финалу: французский футболист, обладающий богатой фантазией, мастерством, творческим потенциалом и чувством стиля был уничтожен на родине и обрел новый и теплый приют в Англии.
Хотя, Эрик не видит в этом ничего удивительного: «Много лет во Франции, команды играли, словно 11 баранов. Никто не играл с фантазией. Последний, и единственный, кто это делал, был Зидан. Все игроки – похожи друг на друга: одни и те же люди, один и тот же игровой стиль, одни и те же схемы. Во времена Платини играли с большей фантазией. Но уже в течение долгого периода времени теперь – это игра роботов».
«Когда я приехал в Англию, у них был свой игровой стиль, но они хотели открыть нечто большее. Я чувствовал это. Они хотели сохранить структуру, игру в пас, но им хотелось чего-то другого. И от того, что они добавили в свою игру, все получили удовольствие. Это изменение произошло не из-за меня. Я лишь приехал именно в то время, когда появилось это желание играть с большей фантазией. С тех пор как я ушел, много игроков показывает интересную игру, эту фантазию демонстрируют даже молодые английские футболисты».
Он отправился в Англию со своей женой Изабель и маленьким сыном Рафаэлем, и в течение трех лет семья жила в скромном двухквартирном доме недалеко от «Раундхэй Парк» в Лидсе. Изабель преподавала французский язык в университете Лидса, а ее муж в это время давал уроки футбола на полях по всей стране.
Когда они переехали в Манчестер они жили в другом маленьком двухквартирном доме в Бутстаун. Скромный дом был абсолютным отражением его натуры: он тратил свою страсть на игру, а не на внешние атрибуты. Спрашиваю его, почему он предпочитал жить не среди тех, с кем играл, а среди тех, для кого играл, и он с легкостью отвечает: «Мне скучно в большом доме. Когда у тебя семья из четырех человек, зачем покупать дом с семью спальнями? Зачем мне делать это, просто чтобы показать людям, что я богат? Покупая дом, мне не надо показывать людям что, я богат - они и так это уже знают».
«Человеку, который покупает большой дом со множеством спален, вовсе не надо показать всем, что он богат, просто он, вероятно, беден внутри. Для меня атмосфера в доме очень важна: повсюду, где я был со своей семьей, я чувствовал себя комфортно. Когда я был футболистом, я никогда не думал, что я чем-то отличаюсь от других людей, у меня просто была отличная от них работа. Люди, которые добиваются успеха, хотят показать, что они другие, они живут в большом доме и пытаются жить в другом мире. Я хочу жить в этом мире. Я не представляю себя где-то в другом месте. Если у меня будет 11 детей, то я попытаюсь купить дом с десятью спальнями».
Из-за работы Изабель в университете Лидса, они еще в течение двух лет, после того как Эрик присоединился к «Манчестер Юнайтед» сохраняли свой дом в Лидсе. На него совершались нападения, подкладывались петарды в почтовый ящик, прокалывались автомобильные шины, но он не держит зла на фанатов «Лидса». «Я понял их чувства. Если бы я был одним из них, то я, наверное, сделал бы то же самое».
Он покинул «Юнайтед» в мае 1997 года, через четыре с половиной года после того, как пришел в клуб. За этот период «Юнайтед» четырежды выиграл чемпионат страны, а в том сезоне, когда им не удалось этого сделать, Кантона получил 8-ми месячную дисквалификацию за нападение на болельщика «Кристалл Пэлас». Он пришел к концу своей карьеры, потому что страсть, которая когда-то держала его в игре, ушла. Он заметил растущий меркантилизм футбола, и стремление к увеличению коммерческого дохода в «Манчестер Юнайтед». И в свой последний сезон больше не испытывал страсти и уникальной важности каждого матча.
«Что дает вам адреналин в футболе - это содержание самой игры, и когда тебя перестает это волновать, значит, ты потерял свою страсть к ней. И тогда единственная причина, по которой ты продолжаешь играть - это деньги. Я всегда говорил, когда мне было и 20 лет, что футбол это страсть, и если я однажды потеряю эту страсть, я уйду. Я так и поступил. Я бы никогда не играл за деньги. Даже если бы мне никогда не платили, то я бы всё равно играл с такой же страстью».
Как только решение было принято, он должен был уйти из футбола. Он не мог оставаться в Англии, не мог вернуться во Францию, так что он отправился в Барселону. Он был там 10-летним мальчишкой, когда гостил у бабушки с дедушкой по материнской линии, и это место вернуло его к сладким воспоминаниям.
Уход позволил ему найти время для других своих интересов- кино, фотографии, занятий живописью и игры ради собственного удовольствия в пляжный футбол. Кантона трижды возвращался на «Олд Траффорд» для участия в матчах в честь своих одноклубников и тренера, последний раз в 2001 году, когда проходила игра в честь Райана Гиггза, но он считает, что не должен оглядываться назад. Он не поддерживает контакт ни с кем из своих бывших одноклубников. «Я всегда был параноиком в отношении телефона»- говорит Эрик. «Когда я звоню, я никогда не знаю, а не тревожу ли я их. Когда я встречаюсь лицом к лицу, я вижу, что другой человек открыт для разговора. По телефону вы легко можете соврать. Я предпочитаю получать удовольствие от беседы лицом к лицу».
Он нисколько не сожалеет об отсутствии контакта со своими прежними партнерами по «Юнайтед». Но Эрик не согласен с предположением, что для бывших футболистов в порядке вещей терять контакт с товарищами по команде. «Я не думаю, что это нормально. Некоторые футболисты очень близкие друзья. Это только я один такой».
И затем, практически отдельно, он объясняет, почему лучше иметь воспоминания, чем товарищеские отношения после завершения карьеры: «Во время своей футбольной карьеры, мы сильны, потому что все мы в одной лодке и нам всем угрожает опасность. Мы сотрудничаем, чтобы выжить, а потом, когда ты уходишь, у тебя больше нет этой цели. Ты больше не сидишь в этой лодке, и у тебя остаются только воспоминания. Ты знаешь, что больше никогда не будешь жить так, как ты жил в этой лодке. Это расстраивает, потому что, то, что у тебя было, было настолько сильным».
«В жизни, нет столь же интенсивных ощущений, которые ты испытывал как футболист, и я предпочитаю оставить это там. В реальной жизни, ну что мы можем сделать вместе? Мы можем встретиться вечером, выпить, поговорить о прошлом, и что потом? После это всё становится обычным».
«Это похоже на то, когда у тебя была с кем-то интенсивная любовная интрига, а затем вы расстались. Потом вы можете встретиться в кафе, но что хорошего из этого выйдет? Вы не собираетесь возвращаться назад вместе, не собираетесь испытывать те же чувства, которые у вас были прежде».
Что касается «Юнайтед» он остается его клубом, но он спрашивает себя, как он может болеть за команду, принадлежащую американским хозяевам, которые теперь думают только о том, чтобы удостовериться, что в клубе достаточно прибыли, чтобы они смогли оправдать свои инвестиции. Он не может найти никакого оправдания такой поддержке, за исключением того, что его сердце всё еще держит его там.
Мы беседуем спустя четыре дня после игры «Юнайтед» с «Шеффилдом». «Ах, да, я до сих пор слежу за каждым результатом. Они проигрывали «Шеффилду» 1-0 перед перерывом, но победили, благодаря двум голам Уэйна Руни»- говорит Эрик.
После четырех лет в Барселоне, Кантона переехал в Марсель, а затем закончился его брак с Изабель. «Развод это нелегко, это всегда трудно. Я прожил со своей бывшей женой 20 лет, у нас было двое детей Рафаэль и Джозефина. Она из семьи, где никто никогда не разводился, я из семьи, где никто не разводился. И для детей и для нас это было тяжело».
Сейчас он живет в Париже со своей подругой и говорит, что если бы вы посетили его квартиру, то никогда бы не догадались, что он когда-то играл в футбол. Актерство и фотография - теперь его главные интересы, и когда издатели внушительной 35-килограммовой книги о «Манчестер Юнайтед» спросили его, а не хотел бы он включить некоторые из своих фотографий в выходящее издание, он согласился. Реализуя свои идеи и композиции, он в сотрудничестве с французским фотографом Ричардом Оджардом создал пять автопортретов. Эрик говорит, что мог бы объяснить каждый из них, но полагает, что этим только уменьшит воображение тех, кто будет смотреть на эти фотографии. «Я не хочу сказать, что это искусство, что было бы претенциозно - но в этом мире есть свобода у людей, которые это делают, и свобода у тех, кто на это смотрит».
Все эти фотографии показывают, как по-разному он себя видит. Футбол появляется на двух фотографиях, отражая его представление о том, что он никогда не сможет убежать от того, что он сделал как футболист. Кантона рассматривает игру как тень, которая следует за ним повсюду, иногда надоедает, но всегда остается тенью.
У него нет никаких планов на будущее, преимущество, которое он заработал для себя футболом. Он плывет по течению своей страсти: от футбола к кино, фотографии, живописи, независимо от того, что его взволновало. Вот в чём он уверен, это в том, что впереди ещё много чего предстоит сделать: «Я мечтал жить в мире созидания. В футболе я это сделал; теперь у меня есть другие возможности для этого, единственная вещь, которой я боюсь - это смерть».
«Иногда, когда я лечу в самолете, я немного боюсь, потому что мы можем мгновенно умереть в авиакатастрофе. В автомобилях тоже, хотя в автомобиле вы несколько контролируете ситуацию. У меня есть флеш - карта и я никогда не беру ее в полёт. Я говорю своей подруге: «Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты прочитала содержимое этой флеш-карты, и сделала, так как там написано». Она говорит: «Нет, нет, это не для меня».
«Я говорю ей: «Я хочу, чтобы ты сделала эти вещи, если сможешь, и сказала людям: «Это было желание Эрика, чтобы это произошло». Если я умру с флеш-картой, я умру со всем этим. Я хочу отправиться в лучший мир с тем, чтобы то чего я не достиг, было достигнуто кем-то другим. Я всегда думал, а сейчас в особенности, что главное не так как ты живешь, а как люди будут тебя вспоминать».
Я кладу перед ним футболку «Юнайтед» и хочу, чтобы он оставил на ней свой автограф. Он улыбается, признавая сейчас футбольную тень за своего друга. Он спрашивает, кому он должен её подписать. «Дэну»- говорю я. «Дэн- это имя мальчика. Он юный футболист, который тоже иногда конфликтует с рефери, как это однажды сделали Вы».
Он пишет: «Дэну», после чего останавливается, и маркер балансирует в трех дюймах от футболки. В течение почти двух минут он думает о том, что ему написать. В комнате воцаряется тишина.
В итоге он пишет: «Ne jamais perdre sa passion! Ou s’en éloigner vite, Eric Cantona» («Никогда не теряй свою страсть! Или, если ты это сделал, быстро уходи, Эрик Кантона»).
В этом был весь Эрик Кантона. Он поблагодарил за воду, поднял воротник и исчез в парижских сумерках.
Дэвид Уолш.
«Санди Таймс», 10 декабря 2006 года
Перевод: PS18
К данному материалу пока не оставлено ни одного комментария.